Как только Эрагону разрешают выйти из своих покоев, он сразу же направляется к Муртагу. Несколько тупиков, многочисленные коридоры, и вот он уже толкает тяжёлую дверь, вихрем вносясь в покои сына Морзана. И так и застывает в дверях, слегка удивлённый полумраком и прохладой, что царит в помещении. В покоях Эрагона было тепло и светло, однако Муртаг, кажется, предпочитает жить в темноте, словно ночной зверь.
Обводя взглядом комнату, Всадник останавливается на друге. Тот, стоя спиной к зеркалу, разглядывает свой шрам на спине, поворачивая голову. Из одежды на нём только лёгкие штаны, заправленные в сапоги из мягкой кожи, взъёрошенные тёмные волосы разметались по загорелой коже узких плеч. Муртаг замечает присутствие Эрагона в своей комнате и сразу же оборачивается.
- Уже разрешили выйти, больной? Ну что ж, добро пожаловать обратно в мир, - парень усмехается, отходит от зеркала и садится на свою кровать, перед этим стащив с неё длинный узкий клинок. Он предпочитает, чтобы оружие всегда было под рукой, а не разлёживалось на специальной стойке, словно какое-то украшение комнаты. Воин должен быть готов к любой ситуации.
- Спасибо, - Эрагон тоже присаживается на кровать, только спиной к Муртагу, даже через лёгкую рубашку чувствуя какой-то странный жар, исходящий от его кожи, - тебя беспокоит шрам?
Муртаг на несколько мгновений замирает, словно застигнутый вопросом врасплох, но потом вновь "оживает" и резко пересаживается на край кровати, подальше от Драконьего Всадника.
- Со мной всё хорошо. А твои раны? Теперь у тебя такой же шрам, как и у меня, - сын Морзана разражается смехом, словно сейчас рассказал что-то действительно смешное. Его смех звучит в тёмной комнате как-то чуждо и неправдоподобно, и Муртаг, понимая это, замолкает.
Эрагон тихо вздыхает и, оборачиваясь, встаёт на кровати на колени. Он действительно не понимает, что смешного в шраме нашёл Муртаг. Хотя, этот шрам вполне неплох. Дурза основательно постарался. Его шрам - точная копия старой раны на спине Муртага. Словно один знак на двоих.
- Мои раны не должны тебя волновать, Муртаг.
Эрагон ещё раз вздыхает, набирая в лёгкие побольше воздуха, и осторожно кладёт ладони на чужие плечи. Сын Морзана хоть и выше, и старше, но в телосложении уступает Эрагону. Муртаг стройный, хорошо сложенный, сильный и крепкий. Его плечи узкие, но сильные, и всадник с наслаждением прикрывает глаза, чувствуя, как под его руками напрягаются мышцы. Сын Морзана замирает на месте, но не протестует, не произносит ни единого слова, словно давая Эрагону делать всё, что он пожелает. И он делает.
Наклоняется и осторожно касается губами середины старого шрама, словно боясь причинить боль таким незначительным действием. Однако рана уже давно не приносит никакой боли, и Муртаг лишь слегка выгибает спину, будто от того, что он не привык к ласке. Однако Эрагон не останавливается, скользит по шраму губами, касается языком, прикусывает загорелую кожу спины. С губ Муртага один за одним слетают тихие вздохи, и Всадник почти уверен, что лицо парня окрашено лёгким румянцем.
Остановившись на правом плече, Шуртугал продолжает покрывать поцелуями нежную кожу, и уже хочет перейти на шею, как его хватают за волосы, резко дёргают вверх, и его губы встречаются с жадными сухими губами Муртага. Глаза в глаза, и Эрагон невольно замирает, пойманный тёмными, почти чёрными глазами напротив. Сжимает сильными пальцами подбородок, запрокидывая голову сына Морзана выше, а тот в ответ обхватывает его руками за шею. И они оба забывают про все шрамы, кроме одного.
Один шрам на двоих, выточенный на самом сердце. Их любовь - вечная и незаживающая рана. Она выжигает сердце, колется, обливает чувства горячим воском и постоянно напоминает о себе. Но оба рады, что у них есть этот запретный знак на двоих, отпечатанный на теле.
